Читать книгу "Язычник [litres] - Александр Владимирович Кузнецов-Тулянин"

Александр Кузнецов-Тулянин

Язычник

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Кузнецов-Тулянин А., 2024

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

Моим родителям

От автора

ЗЕМЛЯ, КОТОРАЯ ВСТРЕЧАЕТ СОЛНЦЕ

Кунашир называют самой яркой жемчужиной в ожерелье Курил. Это один из самых загадочных, красивых и богатых регионов России. Редкий соотечественник бывал здесь, а если бывал, а тем более жил, значит, изменился навсегда.

Одного золота здесь хватит на многие годы промышленной добычи. На Кунашире есть реки (и я знаю о них), где можно за неделю намыть небольшое состояние. На соседнем Итурупе – крупнейшие в мире и еще не тронутые залежи редчайшего рения, на островах – висмут, индий, германий, титан, ванадий, огромные залежи серы, пемзы и много чего другого: вулканы постарались за миллионы лет все это добро доставить поближе к поверхности. А еще – минеральные источники и геотермальные воды, что важно для туристической и санаторной отраслей.

Но, конечно, главное богатство – морские шельфы площадью почти как три Московские области. Благодаря явлению апвеллинга воды здесь богаты планктоном. Сюда на откорм устремляются несметные стада сайры, анчоуса, сардин, ставрид, трески, палтуса, корюшки и прочих рыб. Кроме того, Курилы – это нерест лососевых с самыми значительными уловами в России. Это также десятки видов моллюсков, креветки, крабы, морские ежи, трепанги… И здесь же крупнейшие в России запасы ценных водорослей – от морской капусты до агароносной анфельции, добыча которой когда-то была крупнейшей в мире!

Южные Курилы – это удивительная и во многом загадочная природа. Бродя по заповедным тропам, ученые так и не нашли причину «кунаширского эффекта»: отчего ягоды шиповника величиной с яблоко? Почему заросли лопухов становятся похожи на густой темный лес с толстыми стволами и плотными сводами? Что привлекает сюда зеленого голубя и почему это единственное место в нашей огромной стране, где растет в естественных условиях магнолия?

О красоте озер в вулканических кратерах, кристальных рек и водопадов, горячих серных источников, могучих океанических накатов, о гомоне тысячных стай птиц, о медведях на нерестовой рыбалке можно говорить бесконечно. Нигде больше в нашей северной стране не сочетаются одновременно таежные заросли с субтропическим лесом в распадке, морем и горячим пляжем. Или красная икра, измеряемая на домашних кухнях тазами. Рыба на нересте, которую можно поймать руками. Крадущийся по стопам рыбака-браконьера медведь, вовсе не для нападения, а за подачкой (икру берет человек, а выброшенную рыбу подбирает мишка).

В запредельном градусе пекла богатств, красот и загадок ковался характер курильчан, к которому природа добавила своей энергетической мощи. Получился особый тип людей. У них всё на разрыв – работа, любовь, страсть, разгул. Здесь действуют неписаные законы этики, где общее выше частного и справедливость выше закона. Незнакомого приведут в дом и накормят, с ближним поделятся последним, а нарушителя правил могут скормить рыбам.

Большую часть жизни я прожил в Туле – городе, полном заводов и секретных НИИ, благодаря разным житейским и профессиональным обстоятельствам видел также множество других городов, но душа моя всегда парила в дальней дали: я так и не полюбил город как явление. Потому что я видел Курилы. Я видел их не как заезжий турист. Полагаю, что я успел впитать в себя их дух, их особенность, их силу. Так вообще говорят курильчане, к которым я в свое время причислил себя раз и навсегда. А мы говорим так: люди делятся на тех, кто видел Курилы, и на тех, кто их не видел. Хотите, чтобы я расшифровал, что за этими словами скрывается? Пожалуйста – я посвятил этому целый роман, и он перед вами.

Конечно, любой текст, даже такой, который сейчас вы готовитесь открыть, не даст реального представления о параллельной вселенной, куда вас приглашает книга. Но нужно учитывать одно обстоятельство, которое считаю решающим. Написание «Язычника» – это тот случай, когда книга отделилась от автора и начала жить самостоятельной жизнью уже с первых дней работы над ней.

Это странное ощущение, поскольку до этого я уже сочинял (именно сочинял) рассказы и повести, которые успешно публиковались в литературных журналах России, но ничего подобного со мной до этого не случалось. Текст сразу же стал отделяться от моей воли, делаясь непослушным, так что я только успевал поворачиваться и воплощать на бумаге те видения, которые преследовали меня днем и ночью. Для этого в кармане у меня всегда был блокнот, так что я мог внезапно остановиться посреди улицы и начать строчить в нем карандашом… А ночью на прикроватной тумбочке обязательно лежало несколько листов бумаги, которые утром я обнаруживал уже заполненными своими каракулями. И, конечно, от заранее обдуманного сюжета не осталось и намека, книга увела меня в совершенно иное пространство, закрутила в совершенно непредсказуемых событиях, столкнула с совершенно иными людьми, которые будто сами собой являлись в тот мир, в который мне самому было позволено заглянуть. Вот, например, такой штрих. Я вдруг стал описывать незапланированный в первоначальном сюжете пожар дома, а писал я книгу уже будучи в Туле, далеко от Курил, утратив практически все связи со курильчанами. Так вот, примчавшись на пожар, я вдруг стал описывать, как горит именно мой курильский родительский дом, в котором я прожил с перерывами долгие годы и в котором родители мои до отъезда на материк жили четверть века. И только спустя еще несколько лет мы узнали, что как раз в тот самый октябрь, когда я писал эти страницы, в те самые дни, дом наш курильский по-настоящему сгорел. Я не знаю, как случилось это совпадение, как найти этому адекватные объяснения.

Если вы ждете сейчас от меня краткого пересказа книги или пояснения каких-то смысловых и философских мотивов текста, то спешу разочаровать вас: мне для этого не хватило и всего романа – чувство недосказанности преследует меня по сей день…

Часть первая

Огонь

Случаются человеческие поселения в глубине дикой природы. На сотни миль – океан в пене, ветер, небо, растрепанное и седое, не знающее ни края, ни препятствий. И если плыть на судне – плыть, а не идти, как мореманы, рисуясь, говорят в присутствии сухопутных, а именно плыть, как они говорят между собой, потому что в шторме ты плывешь и болтаешься, подобно тому веществу в проруби, – если плыть много и много дней подряд, то может показаться, что не будет конца ветру, дождю, волнам, пене. Но одним утром поверхность океана раздастся, и вздыбится обильной тучной зеленью остров с вулканами и сопками в драных облаках, раскинется нелепая городьба на берегу: домики, обитые черным рубероидом, электрические столбы, длинный деревянный склад возле пирса. Мокрая неустроенность, и все держится неизвестно на чем, притулилось на берегу, а где он, берег, твердь, где океан? Хлещет вода со всех сторон: с неба, из океана, потоками с сопок. По улочке, как по реке вброд, против урагана продирается пригнувшийся человек в резиновом плаще. А в миле от берега – городьба из десятка судов на рейде, перемогающихся в широком взбаламученном заливе.

И нужно дождаться ночи, чтобы пришла тишина. Ночью шторм заляжет, на берегу включатся жиденькие огни от электростанции с тремя старыми дизелями, и станут огни тлеть посреди тьмы – будто окаянные сироты побредут с фонарями сквозь дикий мир. Бывали эпохи, когда такие маленькие морские поселения спасали огромную страну. Без хлеба и мяса, она годами сидела на селедке, и весь мир дивился, что голодная страна оставалась жива и воинственна. Теперь, до нового бунта или войны, тихие поселения, как маленькие